К 100-летию со дня рождения советского писателя и поэта Константина Симонова

К 100-летию со дня рождения советского писателя и поэта Константина Симонова

У нас в Библиотеке №10 прошёл вечер дискуссионно-просветительского "Клуба любознательных", посвященный этому событию, где мы говорили о жизни и творчестве этого автора, читали его стихи и пели песни на его стихи.

Вот, что мы рассказали о Константине Симонове:

Симонов Константин (Кирилл) Михайлович (1915 - 1979), поэт, прозаик, драматург, журналист, редактор, общественный деятель. Родился 28 ноября (15 ноября по старому календарю) в Петрограде в семье полковника Генерального Штаба Михаила Агафангеловича Симонова и княжны Александры Леонидовны Оболенской из древнейшего дворянского рода, потомков Рюрика. Отец Симонова пропал без вести в годы гражданской войны. Позже о нём всплывали сведения, что он живёт за границей и зовёт жену с сыном приехать к нему, но сын об этом ничего не знал, или не хотел знать.

В 1919 году мать с сыном переехала в Рязань, где вышла замуж за военспеца, преподавателя военного дела бывшего полковника царской армии А.Г. Иванишева, так что, воспитывался Симонов отчимом. Ему он обязан своей пожизненной любовью к армии.

В 1931г. семья поселилась в Москве, и Симонов, окончив здесь фабзавуч точной механики, пошёл работать на завод.

В 1934 г. он поступил в Литературный институт, где учился в семинарах П. Антокольского и В. Луговского. Его сокурсниками были Е. Долматовский, М. Матусовский, М. Алигер. В эти же годы он начинает писать стихи. В 1936 г. в журналах «Молодая гвардия» и «Октябрь» были напечатаны первые стихи К. Симонова.

Сборник стихов (совместно с Матусовским) «Луганчане», поэмы «Победитель», «Ледовое побоище» и «Суворов» – публикации литинститутского студента. Уже в них проявились сильные стороны симоновского дарования – историзм, близкая к разговорной естественность интонаций, романтический пафос долга, мужской дружбы, солдатского братства, непоказной патриотизм. Ощущение надвигающейся войны уже угадывается в этих произведениях.

Симонов заявил о себе громко и сразу. Окончив литературный институт им. М. Горького в 1938 г., Симонов поступил в аспирантуру ИФЛИ (Институт истории, философии, литературы), но в 39-м был направлен в качестве военного корреспондента в газету «Героическая красноармейская» на Халкин-Гол в Монголию и в институт уже не вернулся.

Он отправился на свою первую войну - с японцами на реке Халхин-Гол, незадолго до отъезда на фронт, сменив имя: он берёт псевдоним Константин Симонов. Причина тому самая заурядная: он не выговаривал «р» и твердого «л», так что, произнести собственное имя Кирилл ему было затруднительно.

На Халхин-Голе он прошёл первую «обкатку» войной. Здесь сложился фундамент военного писателя и журналиста, каким Симонов останется на всю жизнь: преклонение перед военным профессионализмом, уважение к храбрости врага, милосердие к поверженному, верность фронтовым друзьям, воинскому долгу, брезгливость к слабакам и нытикам, подчеркнутое гусарство по отношению к женщинам.

На Халхин-Голе в жизнь Симонова вошли люди, которым он остался верен до последних дней. Это, в первую очередь, молодой тогда, но уже легендарный Г.К. Жуков и редактор «Героической Красноармейской газеты», а в Великую Отечественную войну – «Красной Звезды», Давид Ортенберг, Оба они стали впоследствии героями воспоминаний Симонова и прототипами персонажей его прозы.

Именно на Халхин-Голе «дозрел» талант Симонова, где из многообещающего молодого литератора он стал поэтом и солдатом.

По возвращении в Москву в 1940 г. Симонов пишет свою первую пьесу «История одной любви», поставленную позже на сцене Театра им. Ленинского комсомола. А в 41-м, незадолго до войны, выходит его вторая пьеса «Парень из нашего города», которая была поставлена сразу в нескольких театрах и имела огромный успех. Пьеса передавала предчувствие грядущей войны.  В образе её героя Сергея Луконина автор воплотил честность и отвагу своего поколения, его бескорыстие и патриотизм.

Незадолго до войны Симонов окончил курсы военных корреспондентов при Военно-политической академии, получив воинское звание интенданта второго ранга.

Что собою представляла отечественная журналистика периода Великой Отечественной войны?

Настойчивая довоенная пропаганда культа личности Сталина, развёрнутая большевистской партией, способствовала тому, что она проникла во все сферы духовной жизни общества и в том числе в журналистику, ставшую неотъемлемой частью аппарата тоталитарной системы. Советская журналистика всей своей деятельностью способствовала созданию этого культа. В личную заслугу Сталина ставились победы в первых пятилетках, в демократических завоеваниях, провозглашенных в новой Конституции СССР, в успехах строительства социализма.

Подобно поэтам Александрийской библиотеки, обязанностью которых было прославлять царя взамен на привилегии и почести, советская пишущая братья превозносила до небес имя Сталина как вождя первого в мире государства рабочих и крестьян.

Гитлер, вступая в войну против СССР, заявлял, что это будет беспощадная борьба идеологий и расовых различий, что она будет вестись с беспрецедентной жестокостью. Следуя этой установке, борьбу за порабощение советского народа гитлеровцы вели не только силой военного оружия, но и оружием слова.

На временно оккупированной территории фашисты издавали десятки газет, со страниц которых утверждалось, что в развязывании небывалой в истории человечества войны повинна не гитлеровская Германия, а Советское государство. Эта ложь распространялась и в газетах, и в радиопередачах. Каждодневно гитлеровские газеты и радио уверяли читателей и радиослушателей в провале советской армии, в несостоятельности большевизма, в том, что Англия и США слабее Германии, сообщали о том, что Германия победит.

По свидетельству очевидцев первых дней войны на оккупированных территориях СССР, немцы вели себя как рачительные хозяева, рассчитывались с крестьянами за работу марками и позволяли им сажать и собирать свой урожай. А в среде советских рабочих ещё до войны укоренялась солидарность с братским немецким рабочим классом, первым заявившим о своих правах, и эти чувства в начале войны в народе были ещё сильны, было ещё много сочувствовавших немецкому солдату, которого  даже кое-где хлебом-солью встречали.

В этой связи впервые в истории отечественных средств массовой информации в редакции газет, радиовещания, информационных агентств были направлены сотни и сотни советских писателей в качестве военных корреспондентов, перо которых было заточено на воспитание в советских гражданах патриотизма и ненависти к врагу. Уже 24 июня 1941 г. на фронт отправились первые добровольцы-писатели, в том числе Б. Горбатов, А. Твардовский, Е. Долматовский, К. Симонов, А. Толстой, И. Эренбург и другие.

В кадрах Красной Армии и Военно-Морского Флота в годы Великой Отечественной войны находилось 943 писателя. Полная опасностей работа писателей в качестве военных корреспондентов позволяла им находиться в самой гуще боевых действий, давала богатейший материал для ярких художественных и публицистических произведений.

Большое значение во время войны имело слово. Пресса поднимала боевой дух солдат публикациями о героических подвигах, о боевой мощи армии, о гениальности её командного состава.

Освещение военного положения страны и боевых действий советской армии,  показ героизма и мужества советских людей на фронте и в тылу, их преданность своей Родине, описание победоносных военных действий советской армии на территориях европейских стран, освобождаемых от фашистской оккупации, – вот основные темы, освещённые военными корреспондентами того времени. 

О фронтовых буднях военных корреспондентов у Симонова есть замечательные стихи "От Москвы до Бреста...", музыку к которым написал М.Блантер, а исполнил Л.Утёсов:

http://www.youtube.com/watch?v=oIqr-OepSE0

В конце июля на весь период войны К. Симонов стал военным корреспондентом газеты «Красная звезда», куда посылал стихи, очерки, статьи. Он работал на Западном и Южном фронтах, в Приморской армии (в Одессе), в Особой Крымской армии, на Черноморском флоте, на мурманском направлении  Карельского фронта, на Северном флоте, затем снова на Западном фронте.

Очерк «У берегов Румынии» Симонов написал после похода из осажденной Одессы на подводной лодке, где 10 дней провёл среди людей, которым предстояло «или выжить вместе, или погибнуть вместе».

Симонов высаживался в тыл противника за Полярным кругом, попадал под бомбежку в отбитой десантом моряков Феодосии, работал на Закавказском, Брянском, Сталинградском фронтах. «Он сам идёт в разведку, - пишет Н. Тихонов, - участвует в атаке, он на наблюдательном пункте, он на волжской переправе, под обстрелом, и всюду он искренен и прост. Никакого самолюбования, ни тени фальши, никаких трескучих, громких фраз.... Есть у Симонова стихи, которые солдаты и офицеры носят у себя на груди, — это факт, а не преувеличение,— носят потому, что строки эти отвечают тому, что у них на сердце». («Писатель и эпоха». М., 1974. С.61).

Известность поэта уже в начале войны переросла в народную любовь к нему, стихи Симонова не только учили воевать, но и буквально помогали жить. Стихотворение «Жди меня, и я вернусь...» (1941) было переписано миллионы раз. Многие композиторы написали к нему музыку, среди них А.Новиков, В.Соловьев-Седой, М.Блантер, М.Коваль, В.Мурадели.

* * *

Жди меня, и я вернусь,

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Жёлтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет, повезло.

Не понять, не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой.

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

1941

Переходите по ссылке и послушайте песню на музыку М.Блантера, - изумительное исполнение, правда, не знаю, кто это, sorry.

http://www.youtube.com/watch?v=EPr8jHZ8OR8

Это стихотворение посвящено его второй жене - актрисе Валентине Серовой.

Валентина Серова (1917-1975) — киноактриса. Её муж — Герой Советского Союза летчик А. Серов — погиб в авиакатастрофе (1939) за месяц до рождения их сына. Заслуженная артистка РСФСР (1946). Лауреат Сталинской премии (1947).

Она стала знаменитой после дебюта в кинофильме «Девушка с характером» (1939). Снималась во многих фильмах, в том числе — «Сердца четырёх», «Заговор обречённых». Но её лучшая роль — в фильме «Жди меня» (1943) по сценарию К. Симонова. Сталин восхищался ею. И не только Сталин. Актриса показывала друзьям золотые часики с выгравированной надписью: «ВВС от РКК» — подарок маршала К. Рокоссовского.

Последние годы актриса жила одиноко в своей квартире, в полном забвении. Жизнь с Симоновым не сложилась (они развелись в 1957 г.) В дальнейшем Симонов изымет из своих сочинений все посвящения ей, только у стихотворения «Жди меня» останется эпиграф.

Сын Анатолий (актер) спился. А в1975 г. «самая женственная актриса нашего театра и кино» была обнаружена мертвой неделю спустя после его смерти. Как напишет позднее её дочь М. Симонова: «Умерла она одна, в пустой, обворованной спаивающими её проходимцами квартире, из которой вынесли всё, что поддавалось переноске вручную». Симонов на похороны не приехал, прислав лишь букет цветов.

(Разаков Ф. Досье на звезд. М., 1998. С. 227-234).

------------------------------------------------------

Все сочинения Симонова написаны в жанре «социалистический реализм». Соцреали́зм — это мировоззренческий метод художественного творчества, использовавшийся в искусстве Советского Союза, а затем и в других социалистических странах, внедрявшийся в художественное творчество средствами государственной политики, в том числе цензурой, и отвечающий решению задач построения социализма.

Принципы соцреализма:

1.         Народность. Под этим подразумевалась как понятность литературы для простого народа, так и использование народных речевых оборотов и пословиц.

2.         Идейность. Показать мирный быт народа, поиск путей к новой, лучшей жизни, героические поступки с целью достижения счастливой жизни для всех людей.

3.         Конкретность. В изображении действительности показать процесс исторического развития, который в свою очередь должен соответствовать материалистическому пониманию истории.

Стихи же Симонова первых военных лет «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины.. .», «Родина», «Майор привез мальчишку на лафете...», «Я не помню, сутки или десять...», «Атака» и др. продолжали лучшие традиции русской классической поэзии. Они были обращены не к абстрактному обобщённому читателю, а к отзывчивому сердцу каждого. Но, всё же, стихи Симонова звучат уже в новом жанре соцреализма, они наполнены идейностью и народностью, без особых поэтических выразительных средств, так называемых троп – метафор, метонимий, аллегорий и синекдох, в стиле примитивизма.

Наиболее яркий пример — стихотворение Симонова «Убей его!» Доходчиво, прямо, без обиняков, оно призывает ненавидеть врага, проникая в сознание каждого солдата. 18 июля 1942 г. стихотворение появилось в газете «Красная звезда», на следующий день в «Комсомольской правде», 20 июля в «Окнах ТАСС», его передавали по радио, сбрасывали с самолетов напечатанным на листовках.

"Убей его!" - читает автор, см. видео - http://www.youtube.com/watch?v=vIxLj52nVKI)

В стихотворении «Атака» - самоотверженный порыв воинов, идущих под пули в «последних тридцати метрах», «где жизнь со смертью наравне». Он пишет и о горечи отступления и провозглашает: «Клянёмся ж с тобою, товарищ, /  Что больше ни шагу назад!» Родина в решительный миг боя вспоминается такой, «какой её ты в детстве увидал. / Клочок земли, припавший к трём березам...». И как бы ни трудна была война, «но эти три березы / При жизни никому нельзя отдать».

В стихах Симонова звучит и вера в бессмертие фронтовой дружбы: «Неправда, друг не умирает, / Лишь рядом быть перестает». Бурю негодований вызвало стихотворение «Открытое письмо» (1943) — отповедь женщине, предавшей солдата в тот день, когда он со своим взводом насмерть стоял на линии фронта.

Симонову в какой-то мере повезло. В те времена нелегко было добиться успеха поэтам-лирикам. Долго не разрешалось, например, печатать стихотворение А. Суркова «Землянка». Цензоры требовали убрать строки: «До тебя мне дойти нелегко, /А до смерти четыре шага...»

К событиям войны Симонов обращается и в пьесе «Русские люди» (1942), которая явилась одним из наиболее значительных произведений советской драматургии периода войны. «Правда» печатала пьесу «Русские люди» во время драматического отступления наших войск летом 1942 г. наряду с важнейшими военными материалами. Эту пьесу издали в блокадном Ленинграде.

Симонов «мог писать в походе, на машине, в блиндаже, между двух боев, в ходе случайного ночлега, под обгорелым деревом» (Красная звезда. 1942. 17 апр.). Симонов выступал своего рода разведчиком новых тем: первым в театре поднял тему «Русские люди», первым написал повесть о Сталинградской битве «Дни и ночи» (1943-44). Замыслом автора было дать не патетический итог Сталинградской битвы, а суровую картину боев тех дней. Множество деталей перенесено в текст непосредственно из жизни; персонажи повести имеют реальных прототипов.

Победный 1945 год Симонов встретил в рядах бойцов 4-го Украинского фронта, прошёл с боями Закарпатскую Украину, Южную Польшу, Словакию, работал и в частях Чехословацкого корпуса. В последние дни боев за Берлин находился в частях 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов. Присутствовал при подписании 8 мая 1945 г. «Акта о безоговорочной капитуляции Германии» в Берлине.

После войны Симонов побывал в многочисленных зарубежных командировках: в Румынии, Польше, Югославии, Болгарии, Италии, Японии, Китае, США и др. странах. В результате этих поездок появились пьесы «Под каштанами Праги» (1945) и «Русский вопрос» (1946), книга стихов «Друзья и враги» (1946-49), книга очерков «Сражающийся Китай».

В 1950-53 Симонов был главным редактором «Литературная газета». По утверждению Ф. М. Бурлацкого, через несколько дней после кончины Сталина К. Симонов опубликовал в своей газете статью, в которой провозглашал главной задачей писателей отразить великую историческую роль Сталина. Хрущёв был крайне раздражён этой статьей. Он позвонил в Союз писателей и потребовал смещения Симонова с поста главного редактора «Литературной газеты».

В 1954—1958 годах Симонов – главный редактор журнала «Новый мир». Но и отсюда он был смещён. На этот раз публикация повести Дудинцева стоила Симонову карьеры: его отстранили от должности главного редактора журнала «Новый мир», и он вынужден был уехать в Ташкент, чтобы переждать там какую-либо угрозу пострашнее увольнения. С 1958 по 1960 он работал корреспондентом ташкентской «Правды» ездил по республикам Средней Азии, на Памир, Тянь-Шань, в Голодную степь, Каракумы, по трассам строящихся газопроводов.

В 1963-67 в качестве корреспондента «Правды» побывал в Монголии, на Таймыре, в Якутии, Красноярском крае, Иркутской обл., на Кольском полуострове и др.

В 1970 был во Вьетнаме, издал книгу «Вьетнам, зима семидесятого...» (1970-71). В драматических стихах о войне во Вьетнаме «Бомбежка по площадям», «Над Лаосом», «Дежурка» и другие возникают сопоставления с Великой Отечественной войной: «Сидят ребята, Ждут ракеты, / Как мы когда-то / В России где-то...»

В 1950-60-е Симонов продолжает работать в прозе над темой Великой Отечественной войны. В 1959 году вышел роман «Живые и мертвые», затем последовали романы «Солдатами не рождаются» (1964) и «Последнее лето» (1971). Эти произведения составили трилогию «Живые и мертвые», которая посвящена трём разным этапам Великой Отечественной войны: первая книга — первые недели войны, отступление; во второй книге — решающая битва на Волге; в третьей — 1944 г., бои за освобождение Белоруссии.

Герои Симонова - люди сильные, мужественные и целеустремленные. Автор говорит о драматизме отступления в первые месяцы войны, но вместе с тем он показывает, как уже тогда крепли нравственные силы народа. Центральной фигурой трилогии и, по признанию критиков, высшим художественным достижением её автора становится образ Серпилина (прототип — полковник Кутепов), суть характера которого в сплаве человеческого достоинства и солдатской гордости.

Здесь же создан образ военного корреспондента Синцова, это собирательный образ, но он во многом автобиографичен.

Повествование основано на документальных материалах архивов и библиотек. Работая над трилогией, Симонов в течение нескольких месяцев встречался с участниками боёв. Изображая решающие этапы войны, битвы под Москвой и Сталинградом, автор создаёт художественную историю всей войны. Трилогия была хорошо принята читателями, по роману «Живые и мертвые» был поставлен 2-х серийный кинофильм.

1970-е также были плодотворны. Помимо «Последнего лета» появились  повести «Двадцать дней без войны» и «Мы не увидимся с тобой», кинофильм «Двадцать дней без войны», два тома дневников «Разные дни войны», книга выступлений о литературе «Сегодня и давно». К этому надо добавить статьи, очерки, телевыступления. Симонов занимался и переводами с различных языков. Он перевёл стихи Р. Гамзатов, Р.Киплинга и многих других поэтов.

Поистине прав Расул Гамзатов, назвав Симонова ровесником «не одного, а нескольких поколений» (Литературная газета. 1965. 27 нояб.)

----------------------------------------------------------------

Были в биографии знаменитого советского писателя и тёмные пятна.

Симонов возглавлял кампанию против «безродных космополитов», выступал в разгромных собраниях против Зощенко и Ахматовой в Ленинграде, был соавтором письма против Солженицына и Сахарова в редакцию газеты «Правда». Он участвовал в травле Бориса Пастернака, и, будучи главным редактором журнала «Новый мир», подписал письмо редколлегии с отказом в публикации романа «Доктор Живаго».

Но, наряду с этим, делал он и много хорошего: возвращение читателю романов Ильфа и Петрова, выход в свет булгаковского рамана «Мастер и Маргарита» и хэмингуэевского «По ком звонит колокол», защита Лили Брик, которую высокопоставленные «историки литературы» решили вычеркнуть из биографии Маяковского, первый полный перевод пьес Артура Миллера и Юджина О’Нила, выход в свет первой повести Вячеслава Кондратьева «Сашка» — вот далекий от полноты перечень «геракловых подвигов» Симонова, только тех, что достигли цели и только в области литературы.  

Но не будем недооценивать заслуг К. Симонова, он старался брать  неприступные крепости цензуры, как мог: участвовал в «пробивании» спектаклей в «Современнике» и «Театре на Таганке», организовывал первую  посмертную выставку Татлина и выставку «ХХ лет работы Маяковского», покровительствовал кинорежиссёру Алексею Герману и десяткам других кинематографистов, художников, литераторов. Ни одного не отвеченного письма с просьбами о помощи и содействии не оставлял.

Особым симоновским вниманием пользовались его товарищи по оружию. Сотни людей начали писать военные мемуары, получив сочувственное одобрение маститого автора. Он пытался помочь разрешить бывшим фронтовикам множество бытовых проблем: больницы, квартиры, протезы, очки, неполученные награды, не сложившиеся судьбы.

Большую документальную ценность имеют мемуары Симонова «Дневники военных лет» и последняя его книга — «Глазами человека моего поколения. Размышления о Сталине» (1979 г., издана в 1988 г.). Это воспоминания и размышления о времени 30-х — начала 50-х годов, о встречах со Сталиным, A.M. Василевским, И.С. Коневым, адмиралом И.С. Исаковым.

Относиться к этим откровениям можно, конечно же, по-разному. Предлагаю подискутировать не эту тему, в праве ли был бывший  придворный поэт, трибун вождя пролетариата, в другое время – в эпоху  развенчания культа личности Сталина – допускать в описании его портрета уничижительные интонации, скабрезные подробности и даже жёсткие осуждающие характеристики.

Вот, что он пишет:

--------------------------------------------------------------------------------

К. М. Симонов  о Сталине:

«...А вот есть такая тема, которая очень важна, — сказал Сталин, — которой нужно, чтобы заинтересовались писатели. Это тема нашего советского патриотизма. Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров, врачей, — сказал, Сталин, строя фразы с той особенной, присущей ему интонацией, которую я так отчетливо запомнил, что, по-моему, мог бы буквально ее воспроизвести, — у них недостаточно воспитано чувство советского патриотизма. У них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя ещё несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников. Это традиция отсталая, она идет от Петра. У Петра были хорошие мысли, но вскоре полезло слишком много немцев, это был период преклонения перед немцами. Посмотрите, как было трудно дышать, как было трудно работать Ломоносову, например. Сначала немцы, потом французы, было преклонение перед иностранцами, — сказал Сталин и вдруг, лукаво прищурясь, чуть слышной скороговоркой прорифмовал: — засранцами, — усмехнулся и снова стал серьезным.

Простой крестьянин не пойдёт из-за пустяков кланяться, не станет ломать шапку, а вот у таких людей не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия. У военных тоже было такое преклонение. Сейчас стало меньше. Теперь нет, теперь они и хвосты задрали. — Сталин остановился, усмехнулся и каким-то неуловимым жестом показал, как задрали хвосты военные. Потом спросил:

— Почему мы хуже? В чём дело? В эту точку надо долбить много лет, лет десять эту тему надо вдалбливать. Бывает так: человек делает великое дело и сам этого не понимает, — и он снова заговорил о профессоре, о котором уже упоминал. — Вот взять такого человека, не последний человек, — ещё раз подчеркнуто повторил Сталин, — а перед каким-то подлецом-иностранцем, перед ученым, который на три головы ниже его, преклоняется, теряет своё достоинство. Так мне кажется. Надо бороться с духом самоуничижения у многих наших интеллигентов»

(Симонов К. М. «Глазами человека моего поколения». М., 1989, с. 124—127.)

---------------------------------------------------------------

Делясь замыслом книги «Сталин и война», Симонов говорил писателю Л. Лазареву: «Всё — от стратегии до тактики — было отмечено сталинской бесчеловечностью, оно проникло во все поры жизни. В одном месте моей книжки (речь идёт о романе «Солдатами не рождаются». — Сост.) один из её героев говорит о Сталине, что это человек великий и страшный. Я думаю, что это верная характеристика и если следовать этой характеристике, можно написать правду о Сталине. Добавлю от себя: не только страшный — очень страшный, безмерно страшный. Подумать только, что Ежов и этот выродок Берия, — всё это были только пешки в его руках, только люди, руками которых он совершал чудовищные преступления! Каковы же масштабы его собственных злодеяний, если мы об этих пешках в его руках с полным правом говорим как о последних злодеях?»

Двадцать два года ждала своей публикации статья Симонова «Уроки истории и долг писателя». Эта статья была принята редколлегией «Военно-исторического журнала» и уже набрана для печати, но затем арестована и запрещена к публикации.

Отношение Симонова к Сталину выразилось и в трилогии «Живые и мертвые», и в комментарии к фронтовым дневникам «Разные дни войны», и в письмах к читателям. Так, в одном из писем, приготовленных в качестве материала для работы «Сталин и война», Симонов пишет: «Я думаю, что споры о личности Сталина и о его роли в истории нашего общества — споры закономерные. Они будут ещё происходить и в будущем. Во всяком случае, до тех пор, пока не будет сказана, а до этого изучена, вся правда, полная правда о всех сторонах деятельности Сталина во все периоды его жизни.

Я считаю, что наше отношение к Сталину в прошлые годы, в том числе в годы войны, наше преклонение перед ним в годы войны, — это преклонение в прошлом не дает нам права не считаться с тем, что мы знаем теперь, не считаться с фактами. Да, мне сейчас приятнее было бы думать, что у меня нет таких, например, стихов, которые начинались словами "Товарищ Сталин, слышишь ли ты нас". Но эти стихи были написаны в сорок первом году, и я не стыжусь того, что они были тогда написаны, потому что в них выражено то, что я чувствовал и думал тогда, в них выражена надежда и вера в Сталина. Я их чувствовал тогда, поэтому и писал.

Но с другой стороны, тот факт, что я писал тогда такие стихи, не зная того, что я знаю сейчас, не представляя себе в самой малой степени и всего объема злодеяний Сталина по отношению к партии и к армии, и всего объёма преступлений, совершённых им в тридцать седьмом — тридцать восьмом годах, и всего объема его ответственности за начало войны, которое могло быть не столь неожиданным, если бы он не был столь убеждён в своей непогрешимости, — всё это, что мы теперь знаем, обязывает нас переоценить свои прежние взгляды на Сталина, пересмотреть их. Этого требует жизнь, этого требует правда истории».

(Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., 1990. С. 13-14.)

Ещё из наблюдений Симонова за Сталиным:

«Когда ему приходила в голову мысль премировать ещё что-то сверх представленного, в таких случаях он не очень считался со статусом премий, мог выдвинуть книгу, вышедшую два года назад, как это в моё отсутствие было с моими «Днями и ночами», даже напечатанную четыре года назад, как это произошло в моем присутствии, в сорок восьмом году. В тот раз я сидел рядом с редактором «Звезды» Друзиным, сидел довольно далеко от Сталина, в конце стола. Уже прошла и поэзия, и проза, и драматургия, как вдруг Сталин, взяв из лежавшей слева от него пачки какой-то журнал, перегнутый пополам, очевидно, открытый на интересовавшей его странице, спросил присутствующих:

— Кто читал пьесу «Вороний камень», авторы Груздев и Четвериков?

Все молчали, никто из нас пьесы «Вороний камень» не читал.

— Она была напечатана в сорок четвертом году в журнале «Звезда», — сказал Сталин. — Я думаю, что это хорошая пьеса. В своё время на неё не обратили внимания, но я думаю, следует дать премию товарищам Груздеву и Четверикову за эту хорошую пьесу. Какие будут ещё мнения?

По духу, который сопутствовал этим обсуждениям на Политбюро, вопрос Сталина: «Какие будут ещё мнения?» — предполагал, что иных мнений быть не может, но в данном случае их действительно не предполагалось, поскольку стало ясно, что никто, кроме него самого, пьесу не читал. Последовала пауза. В это время Друзин, лихорадочно тряхнув меня за локоть, прошептал мне в ухо:

— Что делать? Она была напечатана у нас в «Звезде», но Четвериков арестован, сидит. Как, сказать или промолчать?

— Конечно, сказать, — прошептал я в ответ Друзину, подумав про себя, что если Друзин скажет, то Сталин, наверное, освободит автора понравившейся ему пьесы. Чего ему стоит это сделать? А если Друзин промолчит сейчас, ему дорого это обойдется потом — то, что он знал и не сказал.

— Остается решить, какую премию дать за пьесу, какой степени? — выдержав паузу, неторопливо сказал Сталин. — Я думаю...

Тут Друзин, решившись, наконец, выпалил почти с отчаянием, очень громко:

— Он сидит, товарищ Сталин.

— Кто сидит? — не понял Сталин.

— Один из двух авторов пьесы, Четвериков сидит, товарищ Сталин.

Сталин помолчал, повертел в руках журнал, закрыл и положил его обратно, продолжая молчать. Мне показалось, что он несколько секунд колебался — как поступить, и, решив это для себя совсем не так, как я надеялся, заглянул в список премий и сказал:

— Переходим к литературной критике. За книгу «Глинка»...

(К. Симонов. «Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине». 10 марта 1979 года (фрагмент).

-------------------------------------------------------------------- 

О происхождении Константина Симонова из Википедии:

В книге Алексея Кирилловича Симонова (сына писателя) говорится дословно следующее: "Михаил Аганфангелович (греческое имя) Симонов был полковником Генерального штаба, инженером. В 1916 году, по-моему, стал генералом. И вскоре в 17-м исчез на фронтах первой мировой войны. В общем, тайна великая сие есть. И никто её всерьёз не распутывал. Я выучил это труднопроизносимое отчество с тех пор, как мне привезли его личное дело из Центрального архива Министерства обороны из Подольска. Дед был офицерской косточкой. Вот что ясно. По молодости лет меня убеждали грузины, что он грузин, а армяне - что армянин. К ним относятся Рубен Николаевич и Евгений Рубенович Симоновы. Но наличие Симонова монастыря уже достаточное основание предполагать, что Симонов - русская фамилия. Разве только татарские корни прослеживаются, потому что мать моей бабки была из рода Шаховских (русские князья татарского происхождения)".

Таким образом, в этом интервью А.К.Симонов наоборот опровергает версию армянского происхождения своего отца, говоря: "наличие Симонова монастыря достаточное основание предполагать, что Симонов - русская фамилия. Разве только татарские корни прослеживаются..."

------------------------------------------------------

Константин Симонов скончался 28 августа 1979 года в Москве. Согласно завещанию, прах Симонова был развеян над  Буйничским полем под Могилёвом. В процессии участвовали семь человек: вдова, дети, могилёвские ветераны-фронтовики. Через полтора года после смерти писателя над Буйничским полем развеяли прах последней супруги Симонова — Ларисы. Она пожелала быть рядом с мужем. Симонов писал: «Я не был солдатом, был всего только корреспондентом однако у меня есть кусочек земли, который мне век не забыть, — поле под Могилёвом, где я впервые в июле 1941 года видел, как наши в течение одного дня подбили и сожгли 39 немецких танков…»  На огромном валуне, установленном на краю поля, выбита подпись писателя «Константин Симонов» и даты его жизни 1915—1979. А с другой стороны на валуне установлена мемориальная доска с надписью: «…Всю жизнь он помнил это поле боя 1941 года и завещал развеять здесь свой прах».

------------------------------------------------------

К. Симонов В. Серовой

Это стихотворение было написано в самом начале войны, и уже после него появился на свет шедевр "Жди меня". Поговаривали, что Валентина Серова не могла забыть своего первого мужа, которого любила, и что к Симонову её чувства были прохладными. Но война внесла свои коррективы, и Серова всё-таки воспылала к Симонову любовью, о чём он и написал в свём стихотворении. 

***

Ты говорила мне «люблю»,

Но это по ночам, сквозь зубы.

А утром горькое «терплю»

Едва удерживали губы.

Я верил по ночам губам,

Рукам лукавым и горячим,

Но я не верил по ночам

Твоим ночным словам незрячим.

Я знал тебя, ты не лгала,

Ты полюбить меня хотела,

Ты только ночью лгать могла,

Когда душою правит тело.

Но утром, в трезвый час, когда

Душа опять сильна, как прежде,

Ты хоть бы раз сказала «да»

Мне, ожидавшему в надежде.

И вдруг война, отъезд, перрон,

Где и обняться-то нет места,

И дачный клязьминский вагон,

В котором ехать мне до Бреста.

Вдруг вечер без надежд на ночь,

На счастье, на тепло постели.

Как крик: ничем нельзя помочь!—

Вкус поцелуя на шинели.

Чтоб с теми, в темноте, в хмелю,

Не спутал с прежними словами,

Ты вдруг сказала мне «люблю»

Почти спокойными губами.

Такой я раньше не видал

Тебя, до этих слов разлуки:

Люблю, люблю... ночной вокзал,

Холодные от горя руки.

1941 год.